В возрасте 12-13 лет я получил свой первый жизненный урок. Я имею в виду, что это был первый четко осознанный и запомненный на всю жизнь инсайд. Не наставление от родителей или учителей. Сама жизнь как бы сказала мне: «Больше так не делай». И я услышал эту фразу четко в своей голове.
Во времена моего детства, эпоху малиновых пиджаков и крутых пацанов из подворотен, быть крутым было… очень круто. Что означало быть крутым в детском, а точнее пацанском мире? Ты крутой, когда держишься смело в любой ситуации, ты презираешь слабых и издеваешься над ними, ты не любишь учиться и не любишь читать. Все, кто учатся хорошо и/или любят читать, вызывают у тебя презрительный смех. А ты крутой, ты куришь за школой, ходишь на разборки с пацанами из соседнего квартала, иногда пробуешь дешевое пиво, а на уроках доводишь учителей до исступления эмоций, достаешь девчонок и лохов.
Ну, так вот. Под влиянием всего этого идеологического маразма, который потоком хлынул на меня, едва я достиг того возраста, в котором способен был это понять, в общем под влиянием всего этого я старался вести себя соответствующим образом. Не всем пунктам крутого парня мне удавалось соответствовать (далеко не всем), но учиться я не любил и учился плохо. А вот читать, читать я очень любил. Истории о Тарзане, похождениях гениального Шерлока Холмса и отважного доктора Ватсона, Элли в волшебной стране, Смока Белью на далеком севере и многие другие — все эти истории захватывали меня на многие часы. Но как быть с тем, что меня окружают сплошные крутые парни? Никто из моих знакомых не читает, и уж точно поднимет меня на смех, признайся я ему в своем порочном увлечении. Так думал я тогда. И это при том, что я вовсе не входил в круг настоящих крутых пацанов. Почти никто из моих знакомых, как и я, не курил, не забивал стрелки, и не обижал слабых. Но все мы, тем не менее, жили в этой ауре крутости, и стремились хотя бы казаться крутыми всеми фибрами своей глупой детской сущности.
Итак, однажды я пригласил к себе в гости одного из моих первых детских друзей. Этот мальчик был из зажиточной по тем временам семьи (ведь у него было два телека с пультом и приставка Денди!). То есть он был явно крутым (потому что все багатенькие априори считались крутыми, ведь хулиганье могло поживиться кучей ништяков, ходя у них в товарищах и поощряя их ощущение собственной крутости). У него была и приставка, и портативное чудо того времени — «Электроника». Крутой парень! Тот факт, что мой друг был совершенно не агрессивным и учился довольно неплохо я почему-то игнорировал. Вот она негласная иерархия из мира детских крутышей: богатый крутой — КРУТОЙ.
Вот и пригласил я этого пацана к себе чем-нибудь заняться. А, надо сказать, ребенком я был довольно неряшливым (да и сейчас немногим лучше) и в комнате у меня был перманентный бардак. На письменном столе всегда валялась куча книг и журналов, на полу — игрушки, одежда беспорядочно навалена на стулья. Когда мы зашли в комнату, я вдруг догадался, что мало того, удивить своего друга мне нечем, так еще и в комнате полнейший бедлам. И поддавшись какому-то натянутому игривому настроению, я решил сделать что-нибудь эдакое, чтобы показать, насколько я беспечен и легок по жизни и именно этой обаятельной беспечностью как бы оправдать горы хлама в своем обиталище. «Ща, погоди» — непринужденно бросил я товарищу и, вспоминая как это делали персонажи диснеевских мультфильмов, вытянул руки, сгреб и стащил со стола на пол всю кучу накопившихся там книг. С кровоточащим сердцем и как в замедленной съемке я смотрел, как мои любимые книги рушатся на захламленный пол, как у некоторых мнутся страницы, а у других к моему ужасу вообще отрывается обложка. Это была настоящая жертва во имя крутости! Делано ухмыльнувшись, я бросил что-то типа: «Готово!», мол, можем начинать любые пацанские-хулиганские крутые дела. Но посмотрев на своего крутого другана, я внезапно заметил, что его совершенно не впечатлило мое крутое действие. Он несколько секунд удивлено смотрел на груду покалеченных книг, а потом тихо сказал: «Я бы никогда так не поступил с книгами».
Я был ошеломлен. В этом мире крутых пацанов и обструкции просвещения и библиофильства мой статусный друг совершенно легко и просто с абсолютно серьезным лицом сказал, что он любит книги и не обходится с ними подобным образом. Но ведь и я любил книги! Зачем я бросил свои любимые книги на землю? Я хотел показаться крутым в глазах моего товарища, а выступил невеждой. Именно в эти минуты как будто сама правда жизни произнесла в моей голове: «Больше так не делай». Тогда я понял, что нужно быть собой, а крутым быть плохо.
